Скрипач
Стояла тихая ночь. В чуть колышущемся воздухе едва заметными ниточками вились ароматы ночных цветов, перекатывались волны прохлады и свежести. Листочки на тополях и ивах едва слышно перешёптывались меж собой, шелестели чёрной ленте реки, медленно ползущей в одеяле лёгкого тумана. Почти неслышно взывали к облачкам у зенита, звенящим искрам загадочных звёзд и серебрянному лику ночного светила.
Робко, нерешительно в звучание ночи вплёлся ещё один напев. Нежные периливы и плач скрипки серебрянными завитками поплыли в воздухе, казалось, дотягиваясь до звёзд и заставляли их еле слышно петь и звенеть в ответ. Вскоре, новый звук окреп, набрал темп и силу.
На полянке у гребни реки сидел человек и играл. Играл самозабвенно, отрешённо и страстно. Играл ночи, звёздам и серебрянному свету, заливающему мир. И Ей.
Вот уже почти полгода, каждый раз, когда начинала расти луна, скрипача начинало снедать беспокойство и непонятная тоска. Едва диск ночного светила достигал половины, чувство становилось нестерпимым, человек брал инструмент и шёл на берег реки играть.
Она стала появляться не сразу. Человек не понимал, влекла ли Её скрипка, или же воля ночной гостьи толкала и вела его. Но как бы то ни было, Незнакомка была прекрасна. Нездешней, загадочной и чарующей красой.
Приходя, она обычно стояла немного в стороне, слушая плач струн. Никогда ничего не говорила, только в бездонных аквамариновых очах проплывали непонятные и непостижимые скрипачу тоска и печаль. Порою, по Её щекам бежали сверкающие слёзы. Эти льдистые алмазики рождали его собственные, горячие и неудержимые, катящиеся градом. Тугой, горячий комок завязывался в сердце и пульсировал, а из-под смычка и пальцев рождалась неземная, волшебная мелодия. И звёзды вторили звоном.
Ночная гостья подошла к скрипачу вплотную, села рядом. Положила изящную мордочку на плечо, непонятным образом нисколько не мешая игре. Человека окутало искристое облако гривы, аромат черёмухи и незнакомых ночных цветов.
В сердце вспыхнул незнакомый прежде огонь. Жаркий и живой, он тёк по жилам, рвался из пальцев, падал на струны, вихрился в них. Рождалась новая мелодия. Чистая, лёгкая, как звёздный свет, она расплетала в воздухе и затканном серебром небе свой узор. Тонкий, прозрачный, искрящийся радостью и одновременно светлой грустью.
Скрипач почувствовал тёплый выдох на виске и ощутил, что Она улыбнулась.
Над рекой повисла тишина. Человек оторопело смотрел в глаза Той, перед которой каждую луну выворачивал наизнанку душу, которой дарил лучшую свою игру, которой готов был отдать сердце и жизнь.
— Сыграй ещё? Пожалуйста? — впервые скрипач услышал, как Она говорит. И как гостью околдовывали переливы скрипки, так и его пленил голос. Мягкий, бархатный, он отзывался в самых глубинах души, обволакивал подобно ночному туману, нёс покой и звал в страну под звёздами, где оживают грёзы.
В руки скрипачу лёг футляр, охваченный голубым сиянием. Человек открыл его и с благоговением провёл пальцами по гладкому корпусу скрипки. Иссиня-чёрная, с тонкой серебрянной инкрустацией, изображающей звёздное небо и растущий полумесяц, она так и дышала тайнами и грёзами ночи.
Скрипач осторожно отложил свой инструмент и взял подаренный. Взглянул в очи цвета морской волны и положил смычок на струны, слушая разгорающееся в сердце серебрянное пламя.
Le Raux, 17.10.2016 16:07